ЛАРЕЦ

 

ДУША И КОЛИБРИ

 

     Однажды жил один человек. Он странно смотрел в глаза, когда говорил вам о красивых словах. Он больше мечтал, чем жил. Он любил бродить по пустынным скверам, рисуя опавшими листьями свои грустные и веселые фантазии. Он то появлялся, весь покрытый снегом, смеющийся, как фонтан. То исчезал незаметно, как мышь. Просто вот он был и вот его уже нет. И проходили года, прежде он мог объявиться снова. И он был такой не первый. Отправляя вам открытку откуда-нибудь с Островов Зеленого Мыса. Всем казалось, что он живет как-то не так. И ему казалось, что все живут как-то не так. И это было обычным делом. Как помешивать суп в кастрюле большой ложкой. Вот всплыли кусочки картофеля, а вот промелькнул зеленью шпинат. А это кургузые и сочные шляпки грибов. Так и люди. Каждый варит свой бульон. Он, казалось, не ел вообще.

 

     Однажды он вернулся к своей любимой женщине с целой охапкой чужих цветов. С чемоданами вещей, забытых и неузнанных никогда. Он часами рассказывал сказки о далекой стране Аризоне, где ветер поет песни по-над гигантскими пустынями, а Солнце леонардово красит небо в бешеные, неземные цвета. И тишина там такая, что слышен каждый шажок геккона. И змеи свистят на свирелях. Там горы ходят к друг другу в гости. Там звезды устраивают праздничные пикники. И приглашают всех на звездопад каждую осень. Там в каньонах плавают полупрозрачными рыбами все наши желания, мечты и грезы, которые уже сбылись или еще сбудутся. И эти рыбы сказали человеку, что люди просто немного нетерпеливы. Это ему сказали рыбы, которые с синим отливом. Они уже воплотились, но те, кто их загадал, уже умерли. Не дождались. Те рыбы, что с сиреневым отливом, всегда плавают медленно - их успели застать. А рыбы с желтым отливом - самые печальные, их просто забыли. Они никому уже не нужны. Наши грезы, мечты и желания.Все это человек рассказывал впопыхах, глаза его ярко сияли, руки дирижировали воздухом как оркестром. За стеной тускло играл саксофон. Женщина сидела и слушала, плакала и смеялась. Согрела ему чаю.

С вареньем из ревеня.

 

     И снова слушала. И снова немного зевала, потому что она была после работы, уставшая, вся на нервах. Там подруги клялись и божились в святой неверности всем правилам жизни и лютой любви к мужьям. И только она не познала эту лютость. Ее окна всегда по вечерам отливали янтарным светом - лучший свет для стихов. И ночных телепередач. Глупых, всяких.

 

     И вполглаза она следила за его жестами, понимая, что он - сумасшедший, милый такой и нелепый. Дурной.А он брал ее руку в свою. И клал на ладонь кусочек Аризонского неба. В котором жила, как в аквариуме, одна единственная звезда по имени Брон. И дул ей на ресницы. И брызгал чайными каплями на скатерть, на рукава рубахи. И потом ей снилась эта странная Аризона. Как будто она стояла в огромной очереди. И перед ней вперемежку с людьми стояли большие и маленькие птицы. И даже один сносный молодой кактус-сагуаро. И яркие мексиканцы в сомбреро и свежими газетами в руках. Солнце палило, но ей почему-то было свежо и приятно. По ногам протекали ручьи желтобрюхих цветов.

 

     А она вспоминала... вспоминала... вспоминала...Как он просил ее угадать с трех раз. Но она не могла. Не хотела. Смеялась. Отмахивалась, отшучивалась. "Ты хочешь меня обидеть?!""Вовсе нет!" - отвечал он. "Ну попробуй еще раз, четвертый". Она смотрела в окно. На порхающую пургу, подушечными пушинками стлавшуюся по улицам и продрогшим фонарям. Фонари ежились и кутались в изморозь. И люди на улице бегали быстро-быстро, словно торопились прочитать все снежные письмена под ногами. Как муравьи. Или жуки-скарабеи.

    

     Зима была красивой как никогда в тот год. Они стояли у окна, взявшись за руки, и долго пересказывали друг другу свои линии жизни, линии судьбы и линии счастья. Зима была вечной, потому что он опять уходил.И ему было страшно неловко, что она не угадала. И неловко, что вопрос был такой глупый. И она не угадала.Он усадил ее любовно на диван. Набросил на ее плечи платок. Поправил челку на ее лбу. Словно высматривая признаки совершенной красоты. Потому что просто видел совершенную красоту в ее глазах и мочках ушей. И виноватой ее улыбке.А потом подарил ей кормушку для колибри. И коробочку сока для колибри.Там, в Аризоне, колибри пьют сладкий нектар. Они любят шумные шоу и не верят в завтрашний день. Колибри - это наши влюбленные души, говорил он. Они отважны и бесстрашны. Они безумно красивы в своем изумрудном сиянии. Или рубиновом. Колибри знают все тайны, но никогда никому их не рассказывают, потому что им надо летать. Вращать свои крохотные пропеллеры. И потому что каждая влюбленность знает свою тайну. И никому ее не раскроет. Только ей. Одной. Только Ей.Женщина удивилась."Здесь, где всегда зима?! Здесь, где всегда идет снег?! Боже ж мой, что я буду делать с этой кормушкой? Что я буду делать с этим нектаром? Какие дикие колибри могут сюда залететь?! Ты подумал?!"Он подумал. Подумал еще немного, почесал затылок. Снова усадил ее на диван. Снова поправил платок на плечах. Снова сдул волосок со лба."Однажды она прилетит... Надо просто верить! Она прилетит напиться нашего нектара! И она будет прекрасна как весна! Откуда нам знать, если мы никогда не держали кормушек для колибри?! Надо повесить вот тут, перед распахнутой форточкой. Я сейчас прибью гвоздь..."И она смотрела на его суетливые прибивания, на дурацкий этот молоток, на странный домик с искусственными цветами - яркими желтыми и яркими красными."Нектар должен быть всегда светло-розовым. Запомнишь?... Его надо время от времени взбалтывать, чтобы сладость не оседала на дне... чтобы ... ну ты знаешь сама... ""А ты уже уходишь?" только и спросила она.Он словно бы не услышал."Не забывай, нектар всегда должен быть светло-розовый... И однажды она прилетит..."Прошло много-много лет. Женщина стала старой и немощной. Вернее, она так сама о себе думала, потому что сама себе не верила. И много много снега утекло и опало. И листья уже ничего не рассказывали ей по вечерам. И линии на руках стерлись. Она просто что-то делала и всегда смотрела в один и тот же день, словно морозила его взглядом. Словно держалась за него всеми силами своих глаз. Потому что руки уже не те. Нет прежней цепкости и ловкости. И пальцы не попадают ниткой в ушко иголки. Много-много шагов, тысячи вздохов и тысячи консервных крышек. Она не считала дни, не обновляла календари. Просто двигалась туда-сюда.И забыла про кормушку для колибри. Там уже был не нектар, а густой почерневший от страха сироп. Цветы поблекли и покрылись копотью. Домик зарос то ли паутиной, то ли пыльцой ночных мотыльков. Домик висел сам по себе. И иногда она смотрела и думала, что пора заколачивать окна, и вспоминала молоток в его руке, гвоздь. И снова забывала про кормушку. Потому что колибри здесь не живут. Их нет вообще. Нигде и никогда.Но однажды пришла весна. Просто утром взяла и пришла. Зашумела, загалдела, сорвала окна с петель, брызнула в лицо солнечной кислотой. Встрепенула. Соседи повскакивали со своих насестов и бросились куковать.И женщина подошла к окну, чтобы сказать весне, что уже и не надь.Просто полить щеки свежей листвой. Запахом масла, терпкостью почек.

     Чуток.

 

    

     Женщина села на диван. Накинула на плечи платок. Поправила челку.И - улыбнулась. Самой счастливой улыбкой - как никогда прежде!Он никогда уже не вернется. Он не вернется. Он умер.И это его маленькая любовь прилетала к ней, чтобы остаться с ней теперь уже навсегда.